Так что я, можно сказать, другой человек теперь.
А у нас началось настоящее лето. Закончились сушь и сухие ветродуйки с пылищей, трава позеленела, деревья воспряли, птицы счастливы, идут периодически дожди с грозами. Парит и духота. Всё как и должно быть летом в Брисбене.
Но декабрь был аномальный. С дымом и красной пылью. Про пожары даже не говорю. Мне написали все, даже те, с кем я не общалась тыщу лет, и спросили живы ли мы...
У меня даже гладиолусы отказались цвести. Такого не было... Поливала как всегда. Листья вылезли, но так и просидели листьями. Только один дал стрелку на два цветка, и всё. И полкуста у одной из камелий отсохло.
Творога в гастрономе опять нет. Висит объявление, что простите, мол, недостаток творога нынче. Причины не объясняются, но люди говорят из-за засухи. Сейчас может что-то изменится.
Когда убирала с ёлки украшения, складывала всё в коробку, ужимала ветки, чтобы засунуть ёлочку в мешок, Расул всё это время сидел и смотрел, как я это делаю. А потом говорит, что если бы не я, он никогда не стал бы этим заниматься. А когда я спросила, что, мол? Так бы и стоять тогда ёлке? Он говорит, да. Так бы и стояла ёлочка. Она ему не мешает. Или можно было бы её просто в простынь завернуть и унести к Алисе в комнату. И не надо париться с расправлением веток каждый раз.
А утром сегодня Расул, ворча, вытирал столовые принадлежности и сетовал, что никто кроме него их не вытирает, а если не вытереть сразу, они покрываются пятнами от воды. Я ответила, что я пятен на ложках и вилках не замечаю, впрочем как он не замечает ёлочки. Поэтому мы и делаем то, что замечаем и считаем нужным.
А ещё я представила ёлку, замотанную в простынь, стоящую в Алисиной комнате. И как я каждый раз шарахалась бы, входя туда.
Утром, проснувшись, не могла вспомнить какой сегодня день недели.
Дни стали заметно укорачиваться. Это хорошо. Дело к зиме!
